Нераскушенный орех воеводы Петра Потёмкина

04 июня 2012

(Публикация от 22 ноября 203 года)Основанию Петербурга предшествовало взятие шведской крепости Ниеншанц, стоявшей при впадении реки Охты в Неву. Построена она была на месте русского поселения, появившегося еще в XV веке. В 1611 году Россия лишилась этих земель, вновь отвоеванных Петром I. В промежутке между этими событиями Ниеншанц-Канцы и невские берега на короткий срок перешли под власть русского государя. Случилось это в 1656 году при отце Петра I царе Алексее Михайловиче.

 

Нераскушенный орех воеводы Петра Потёмкина

 

Кто же был тот доблестный военачальник, несколько преждевременно осуществивший мечту будущего государя? Звали его Петр Иванович Потемкин (1617 – ок. 1700), принадлежал он к тому же старинному дворянскому роду, что и знаменитый князь Г. А. Потемкин. Начав царскую службу при дворе, побывал Петр Потемкин стряпчим и столь-ником, сопровождал набожного царя в его выездах в монастыри на богомолье. Участвовал в войне с поляками, вспыхнувшей в 1654 году по причине присоединения Украины к России, и взял город Люблин. Потом был отправлен в шведские владения, чтобы попытаться вернуть выход к Балтийскому морю.

3 июня 1656 года отряд воеводы П. И. Потемкина перешел границу на реке Лаве и блокировал крепость Нотебург-Орешек. Осажденные в крепости стойко оборонялись. Комендант Нотебурга майор Франс Граве на предложение о сдаче ответил: “Яблоко и грушу легче раскусить, чем такой орех”. Русские отступили и прекратили продолжавшуюся с июня до ноября осаду крепости. Орешек для Потемкина оказался “зело крепок” и разгрызть его не удалось.

Зато подойдя к Ниеншанцу и осадив его, отряд Потемкина добился успеха: 6 июня крепость сдалась и была сожжена, 22 июля русский отряд одержал победу у острова Котлин. Было захвачено множество пленных, немалую помощь оказали местные финские и карельские племена, перешедшие на сторону русских. К сожалению, одержанные победы оказались напрасными. Все завоевания пришлось в 1658 году вернуть Швеции. Кардисский мир, заключенный в 1661 году, подтвердил прежние границы, установленные Столбовским договором...

В не меньшей степени, чем на военном, П. И. Потемкин известен на дипломатическом поприще. Он возглавлял посольства во многие европейские страны, причем вел себя с большим достоинством. Так, в 1680 году, получив аудиенцию у Людовика XIV и не добившись признания там царского титула российского самодержца, Потемкин прервал переговоры и отказался принять от короля ответную грамоту. Курьезный случай приключился с Петром Ивановичем в Дании, где ему велено было непременно получить аудиенцию у тамошнего монарха. Король в ту пору оказался болен, и к нему никого не допускали, но русский посланник продолжал настаивать на встрече. В ответ на заверения придворных, что король лежит в постели, Потемкин потребовал поставить в королевской опочивальне еще одну кровать, лежа на которой он мог бы побеседовать с королем. Не желая ссориться с возможным союзником, придворные вынуждены были согласиться на столь необычные требования, и “постельная” аудиенция состоялась...

Этот анекдотический случай прочно запечатлелся в памяти потомков. Но мы будем помнить П. И. Потемкина как человека, пусть и на короткое время, водрузившего русское знамя над невскими берегами.

 

По материалам публикаций

Анатолия ИВАНОВА

 

 

Рубрика Путники, прошедшие раньше нас

 

“Об истории мы говорить не будем...”

 

“Читателю, конечно, известно, что в 60 верстах от Петербурга, при выходе Невы из Ладожского озера, лежит город Шлиссельбург; но читателю очень может быть неизвестно, что в 60 верстах от столицы, шумной, подвижной, живой лежит совершенно мертвый город, каков и есть на деле богоспасаемый город Шлиссельбург, наводящий уныние в особенности своею кругленькою, маленькою, никому, кроме военных арестантов, нестрашною крепостию... До чего мертв этот город, можно видеть из недавней пропажи здесь четырех пушек с лафетами и другими принадлежностями. Украсть четыре пушки в полувоенное время, это чего-нибудь стоит!

 

Попал я в Шлиссельбург не потому, что с этим городом, как и с Петровским каналом и Новою Ладогою, связано все лучшее моего безвозвратно минувшего детства, улетевшего в вечность отрочества и первых лет ранней юности, а потому, что получил письмо о задержках судоходства по каналам императора Александра II и Петра Великого.

Хорошо сознавая, как важен для Петербурга вопрос о задержке судоходства на каналах, я поехал лично убедиться, насколько письмо говорит правду. Хотя, откровенно и без лести говоря, зная, что на системе находится человек высокой энергии (я говорю об инспекторе судоходства Н. Н. Клокачеве), я не верил в задержку...

В пять часов вечера, 30 мая, сев на пароход “Георгий” компании Шлиссельбургского пароходства и отходящий от пристани у Воскресенского моста, я поплыл вверх по течению Невы, на которой заметно полное отсутствие распоряжений речной полиции...

Позволю себе сказать два слова о четырех пароходах компании Шлиссельбургского пароходства: “Георгий”, “Рыбка” и других. Пароходы прекрасны, просторны, ходки, содержатся чисто. Прислуга вежлива, расторопна; кухня опрятная, кушанья и вина недороги. Таковое содержание пароходов и предупредительное отношение к публике делает честь ее заправилам. Главными лицами в этой компании являются гг. Берд, Рыбкин и др.

Пароходы пробегают пространство в 60 верст, заходя на массу промежуточных станций, в течение четырех часов. Берега реки Невы от природы не особенно красивы: не высоки, песчаны и местами покрыты негустою и невысокою растительностию.

Под Петербургом масса фабрик, из которых по громадности обращает на себя внимание фабрика Торнтона, а по красоте карточная фабрика.

Из поселений лучшими можно назвать село Александров-ское, Усть-Ижору, Рыбацкое и Новосаратовскую колонию, а все остальное, не исключая Охт, отзывается неприглядною бедностию, сереньким, грусть наводящим колоритом.

В различных пунктах есть отдельно стоящие дачи, но ни в отношении пейзажа, ни в отношении архитектуры не представляют они собою ничего замечательного. Есть исторические памятники: дворец Екатерины II (Почтовая станция в Пелле. – Ред.)... памятник у трех сосен (памятник Петру I у Красных Сосен. – Ред.)... С Шлиссельбургскою крепостию связывают впечатления мрачные, темные пятна русской истории и потому об истории мы говорить не будем.

Интересно одно имение на реке Неве, где, как рассказывали мне, владельцы оного ухлопали несколько миллионов на воспроизведение в точности развалин одного прирейнского замка, в котором, конечно, нельзя жить, так как это развалины (дворец Г. А. Потемкина в Островках. – Ред.). С Невы они видны очень немного: часть построенной разрушенной стены и какая-то тонкая в виде кукиша башенка.

Но вот, читатель, мы и в Шлиссельбурге, в маленьком, сереньком, мертвенном Шлиссельбурге, со всех сторон окруженном, вдоль и поперек перерезанном водою Шлиссельбурге, и где при всем нет возможности добыть лодку для переезда через каналы, Неву или озеро...

Обращаясь от картинности к сути дела, т.е. к задержке судоходства, я прежде всего спешу заявить, что никакой задержки нет, разве ветром задержит движение. Почти все видимые и невидимые перемычки устранены, – опасаться за судоходство нечего...”.

 

Александр СОКОЛОВ.

В Шлиссельбурге. – “Петербургский листок”,

1878, 3, 4 июня

 

 

с полки архивариуса

 

Для проезда по дороге

О переводе Конторы сбора пошлин с Шлюссельбург-ской дороги из Тосны в Ижору. Сенатский указ. 15 октября 1740 года. № 8256

 

“Правительствующий Сенат, по доношению и мнению Генерал-Фельдмаршала и Кавалера графа фон Миниха, приказал: по Шлюссельбургеской дороге в тех местах, где чрез ручеи и болоты худыя переправы имеются, мосты и гати Санктпетер-бургской Губернской Канцелярии починить наемными работными людьми из казенных денег, собираемых с проезжающих по той дороги пошлин, в самой скорости; а каким образом чрез реки Ижору, Тосну, Мгу и Мойку мосты, кои уже весьма плохи и в проезде остановка чинится, вновь сделать надлежит, и во что оные стать могут, о скорейшем Инженер-Подпоручику Людвиху учинении смету, к Генерал-Фельдмаршалу подтвердить, и, разсмотря оную, подать в Сенат. Сборную ж с той дороги пошлинам Контору, по представлению его Генерал-Фельдмаршала, с Тосны (из Усть-Тосны. – Ред.) перевесть на Ижору, определя к тому сбору от Губернской Канцелярии достойного Офицера...”.

 

 

Кирпич с твёрдым знаком

 

Губерния – Северной столице

 

На рубеже XIX–XX веков из-за строительного бума в Петербурге возрастало не только производство кирпича на заводах, расположенных на берегах Невы и ее притоков, но и конкуренция между ними. На каждом заводе сохранялись в тайне свои способы изготовления кирпича из глины “и еще других веществ, известных только изобретателям”. Тогда владельцы ставили на кирпич клейма со своими инициалами, фамилиями, названиями заводов. И все эти старинные кирпичи – “Поршневъ”, “Пироговъ”, “Стрелинъ” и другие – твердые и прочные. У кирпичедельцев прошлого есть чему поучиться, поэтому в Петербурге недавно и открыли музей кирпича (“СПб ведомости”, 2002, 17 октября

 

Окончание. Начало: “Ладога” , 2001, 30 января, 29 мая, 25 августа; 2002, 20 апреля; 2003, 28 января.

Как же делали тогда кирпич на невских заводах? Сперва добывали открытым способом глину в т.н. рупусах, представлявших собой отвесную стену. Сверху снимали почву и песок, а потом с двух сторон ступенями снимали саму глину, которая шла в мытье или складывалась грядами. Глиномятные машины (тоншнейдеры) использовали двух типов: одни делали исключительно тесто, а другие прессовали и выпускали его в виде бесконечной ленты через особые мундштуки. Затем глина проволокой разрезалась на кирпич. Глиномятки были конные и механические. Конные имели вид вертикально стоящей бочки, открытой сверху и имеющей внизу два отверстия для выпуска глины, в центре бочки помещался вал с ножами (железными пластинами). Невские глины сырые, вода в них сохранялась даже в сухое лето, поэтому наилучшей считали их вертикальную подачу. На конных глиномятках делали в день 1–1,5 тыс., на механических – 12–15 тыс. штук кирпича.

Глина проходила через кирпичные прессы – ленточные и ящичные; на особых печках, вырытых в земле и покрытых чугунными листами, сушилась дровами, остаточным теплом гофмановских печей и отработанным паром. После ручной формовки сырец обычно сушили на полянах или под навесами, на стеллажах, куда его доставляли на тачках, а на некоторых заводах имелись железные дороги с платформами. На заводе “Звезда”, например, был устроен навес для стеллажей из 4-х этажей, где в конце этажей к поперечным столбам были прибиты решетки, на которые клали доски с кирпичом. Сырец поднимали и опускали элеваторами. А уложенные на утрамбованный грунт кирпичи-сырцы через 3–4 дня переворачивали, затем складывали в шатрах, готовя к обжигу.

Существовала непрерывно действующая система обжига. Использовали преимущественно печи Гофмана (иногда Цейса) с камерами разной емкости, соединенными трубами в 18–22 см. Своды камер были сделаны из  обожженного кирпича, а “под” из бетона, песка, кирпича. Качество обжига опытные мастера определяли по цвету, на глаз. Уложенный “елками” кирпич обжигали до 15 дней, потом 7–10 дней охлаждали.

Работа по формовке кирпича была сезонной и велась с середины мая до конца августа. С 1 сентября, после закрытия работ, когда начинались заморозки, шла заготовка глины-валёнки на будущий год. Обжиг сырца вели с середины марта до 1 ноября. На невских заводах трудились артели из многих губерний России, опытные в каком-то определенном виде кирпичедельной работы. Крестьяне отправлялись на отхожие промыслы на все лето целыми семьями. Работы, учитывая ручное производство, примитивные самодельные глиномятки на конной тяге и ручную формовку, хватало всем; женщины работали обрезчицами, де-ти – погонщиками лошадей.

Рабочий день продолжался 8–12 часов, иногда и больше. Заработок кирпичедельцев зависел от сноровки и от качества изготовленного кирпи­ча. Большую часть рабочих составляли порядовщики – формовщики сырца.

При глиномятках четверо снимали в рупусах и подавали глину, четверо отвозили ее к месту производства готового теста, а погонщик и крючник помогали выгружать тачку с глиной. Сушниками называли рабочих, перевозивших сырец к печам, а иногда и готовый кирпич на берег для погрузки на суда – до 2 тыс. штук в день. Садчики укладывали кирпич в печах, взварщики (обжигальщики), по 2–3 человека на печь, занимались “взваром” – обжигом. Были на кирпичных заводах, работавших ручным способом, землекопы, погонщики лошадей, обрезчики, убиравшие кирпич с полян в шатры, повара, кухарки, сторожа, конюхи, судовщики, сгружавшие кирпич из печи, нагружавшие его на суда, доставлявшие в Петербург и там укладывавшие кирпич с судов. При механическом производстве на заводах были землекопы при прессах, рабочие на элеваторах, вагонщики, отвозившие кирпич к стеллажам.

Такова лишь в общих чертах история кирпичных заводов в наших краях, начавшаяся почти 300 лет назад и продолжающаяся до сих пор.

 

На снимках: кирпичные заводы на р. Неве и ее притоках: 1. Ручная формовка кирпича. Порядовщик снимает скалкой излишек глины; 2. Поляночная сушка. Сырец на ребре. Приямки. Сараи для склада сырца. Шатер гофмановской печи (справа). Фото 1900-х гг.

 

 

Вернуться к списку Общество